Контрольная: Политическая мысль в ХХ веке

План:

Введение.......................................... ст. 3

1. Генезис современной политологии............... ст. 4

2. Основные идеи и направления американской политической

социологии....................... ст. 7

3. Французская политическая наука............... ст. 11

4. Немецкая политическая мысль.................. ст. 15

Заключение.............................................. ст.20

Библиография........................................... ст. 21

Введение

Политология как самостоятельная область соци­ального знания сложилась в XX в.

Наиболее интен­сивный процесс ее развития приходится на период после второй

мировой войны.

Формирование политической науки определялось рядом факторов. Важнейшим

объективным из них было вычленение политики в самостоятельную сфе­ру

общественной жизни и обретения ею социальных функций как сознательной

деятельностью обществен­ных сил, направленной на достижение, удержание и

использование государственной власти в интересах больших социальных групп,

как общественных от­ношений, связанных с управлением государством. Это

обусловило настоятельную потребность в углублении познания политики, что

стало необходимой предпо­сылкой рациональной организации и эффективнос­ти

политической жизни. В свою очередь такая пот­ребность диктовалась постоянным

возрастанием роли политики в обществе, расширением масшта­ба деятельности

государства, его влияния на судь­бы людей.

Другой посылкой развития политологии стало то, что в начале XX века

политические системы столкнулись с новыми трудностями. В условиях быстрых

изменений парла­ментские формы правления оказались не в состоянии эффективно

реагировать на новые реальности: появление новых групп интересов, возникавшие

конфликты. Возрос интерес к осмыслению проблемы достижения социального

равновесия, обеспечения баланса интересов различных групп. В качестве

средства, способного восстановить динамическое равновесие у политологов

запада не было единогласия, каждый пытался найти собственные методы решения

этой проблемы. О том какие теории появились в указанный период и какое

влияние они оказали на последующие развитие политологической науки и

рассказывает моя работа.

1. Генезис современной политологии

Политология как самостоятельная область соци­ального знания сложилась в XX в.

Наиболее интен­сивный процесс ее развития приходится на период после второй

мировой войны.

Формирование политической науки определялось рядом факторов. Важнейшим

объективным из них было вычленение политики в самостоятельную сфе­ру

общественной жизни и обретения ею социальных функций как сознательной

деятельностью обществен­ных сил, направленной на достижение, удержание и

использование государственной власти в интересах больших социальных групп,

как общественных от­ношений, связанных с управлением государством. Это

обусловило настоятельную потребность в углублении познания политики, что

стало необходимой предпо­сылкой рациональной организации и эффективнос­ти

политической жизни. В свою очередь такая пот­ребность диктовалась постоянным

возрастанием роли политики в обществе, расширением масшта­ба деятельности

государства, его влияния на судь­бы людей.

Другим фактором формирования политической науки стало развитие самого

политического знания, процесс дифференциации наук. К концу XIX и в пер­вой

четверти XX в. в различных странах, прежде всего в англо-американских и в

России, был накоп­лен такой научный багаж знаний, который уже поз­волял

исследовать как общие массовые политичес­кие явления и процессы, происходящие

в этих стра­нах, так и конкретные типы политических процес­сов, совершающихся

в той или иной стране. Сфор­мировались теоретический и эмпирический уровни

политического знания.

Становление политической науки было самым тес­ным образом связано с развитием

социологии. На­пример, в США, где наиболее интенсивно формировалась новая

область политического знания, этот процесс происходил в русле

социологического пози­тивизма. Основополагающий принцип последнего —

требование разграничения фактов и ценностей, на­учной истины и идеологических

определений — по­служило несомненным стимулом познания сложной, многогранной

политической реальности. Выдающи­еся социологи европейских стран начала XX в.

од­новременно выступали в качестве основоположников современной политологии.

Одним из них был М. Вебер. Создатель «понимающей социоло­гии», он внес вклад

в разработку коренных про­блем политической науки, прежде всего проблем

власти и ее легитимации, а также политического лидерства.

Не менее известен в социологической и полити­ческой науке итальянский ученый

В.Паретто, созда­тель теории циркуляции элит, основные идеи кото­рой не

потеряли до сих пор своего значения. В поли­тологической науке прочно

занимают свое место та­кие социологи, как Михельс — исследо­ватель

политических партий, который разработал концепцию «господствующего класса» и

стремился, в противоположность марксизму, подчеркивающему определяющее

значение эко­номики, делать акцент на важности политики в об­щественной

жизни; Ч. Мерриам — старей­шина американской политической науки,

основопо­ложник бихевиорализма как одного из ее направле­ний. И многие другие

ученые.

Международная институционализация политоло­гии как науки относится к 1949 г.,

когда была осно­вана Международная Ассоциация политических наук (МАПН),

созданная по инициативе ЮНЕСКО. 0днако форми­рование политологии продолжается

и по сей день.

В нашей стране политическая мысль длительное время не развивалась, одна из

решающих причин длительного застоя политологической мысли в нашей стране — ее

невостребованность политической практикой. Чем же объяснялась такая ситуация?

Ведь руководящие кру­ги общества и партии постоянно декларировали на­учную

обоснованность своей деятельности, не забы­вая при каждом случае ссылаться на

ленинский те­зис о политике как науке и искусстве. В действи­тельности же

политика чаще всего делалась по мето­ду проб и ошибок, прикрывалась

общетеоретически­ми рассуждениями, не входящими в ее ткань.

Невостребованность науки о политике объясня­лась как социально-политическими,

так и теоре­тико-гносеологическими факторами. Прежде все­го —

распространением упрощенных, стереотипизированных рассуждений в объяснении

политиче­ских явлений.

Политику рассматривали не как самостоятельную сферу общественной жизни, а

лишь как форму про­явления экономических, социальных и других об­щественных

отношений. Государство полностью ото­ждествлялось с обществом, правящая

партия — с народом, политическое сознание — с обществен­ным сознанием

общества. Догматическое истолкова­ние ленинского тезиса о политике как

концентриро­ванном выражении экономики лежало в основе осоз­нанного или

неосознанного нигилистического отно­шения к изучению закономерностей

политического процесса.

Безусловным препятствием для познания был иде­ологизированный подход к

политической практике как исключительно детерминированной классовыми

интересами и классовой идеологией, которые якобы гарантируют во всех случаях

безошибочность поли­тической деятельности. В реальной жизни полити­ческий

курс партий и государства, формы и методы политической деятельности

формируются (по край­ней мере, должны формироваться) под влиянием прежде

всего реальных потребностей и интересов общества, народа.

Потребность в учении о политике возникает тог­да, когда политические субъекты

приходят к убеж­дению, что волевые политические решения более не могут

обеспечить управление сложными противоре­чивыми политическими процессами. Она

ощущалась в стране и ранее, но особенно обострилась в кризис­ной ситуации 80-

х гг.

2. Основные идеи и направления американской

политической социологии

Становление политической науки было самым тес­ным образом связано с развитием

социологии. На­пример, в США, где наиболее интенсивно формировалась новая

область политического знания, этот процесс происходил в русле

социологического пози­тивизма. Основополагающий принцип последнего —

требование разграничения фактов и ценностей, на­учной истины и идеологических

определений — по­служило несомненным стимулом познания сложной. многогранной

политической реальности.

В условиях перестройки политической, социаль­ной и экономической структуры

американского об­щества, связанной с великой депрессией и Новым курсом,

движимые стремлением связать научность политологии с ее способностью служить

демократи­ческим ценностям, американские политологи обра­тили внимание на

эмпирический подход к анализу деятельности государственных, правительственных

и иных политических институтов. В русле этой тен­денции зарождается

бихевиоральное направление политических исследований. Суть его — изучение

поведения заинтересованных групп в политическом процессе. Наиболее видными

представителями были Г. Мерриам и Г. Лассуэл.

Бихевиорализм возник на волне резкой критики отвлеченных политических доктрин

и стремления расширить и обогатить поле научных исследований исторической

реальности. Бихевиористская методо­логия противостояла марксистской, отдающей

пред­почтение глобальному и классовому подходам.

В поле зрения исследователей-бихевиоралистов в первую очередь оказались

неформальные, скрытые структуры власти: группы давления на правитель­ство,

пропагандистские центры, мафиозные груп­пировки.

Методологическим стал принцип эмпирического редукционизма, заимствованного из

философии нео­позитивизма, которая строится на признании пред­метной областью

научного анализа эмпирических достоверных фактов политического поведения

инди­видов. Согласно данному принципу научный смысл имеют только те

положения, которые эмпирически верифицируются (подтверждаются). Все

остальное: абстрактные теории, понятия о сущности политики, власти и т. д. —

не имеют научной ценности и выхо­дят за пределы научного исследования.

Главными инструментами исследования признаются интервью и статистические

методы.

Бихевиорализм вызвал интерес тем, что отвергая отвлеченные рассуждения о

политике и власти, ори­ентировался на получение конкретного знания о

по­литическом поведении людей. Причем знания, по словам его последователей,

нейтрального, посколь­ку политическая сторона поведения человека

рассмат­ривалась как естественное свойство людей, незави­симое от социально-

классовых интересов. Например, политическая власть трактовалась в духе Ницше:

в виде присущего человеческой природе признака, даже его инстинкта.

Бихевиористская методология ложилась на бла­годатную почву критики

авторитарных и тоталитар­ных режимов, основывающихся на концепциях

надличностного государственного или партийного инте­реса, на догме полного

подчинения личности госу­дарству, системе.

Золотой век бихевиорализма приходился на 50-е гг., но постепенно его

распространение и влияние сни­жалось. Тем не менее, по словам К.Бейме, в США

и сейчас около половины политологов — сторонники бихевиорализма. И все же

голый эмпиризм перестал удовлетворять многих политологов. Претендуя на

создание нейтральной науки, совершенствуя софис­тические инструменты анализа,

бихевиорализм за­мкнулся на описании фактов. В действительности он скрывал

суровую политическую реальность и маски­ровал «идеологию социального

консерватизма».

Критика бихевиорализма и позитивизма привела к формированию новых течений:

постбихевиорализма и постпозитивизма. В их содержании — разра­ботка

политических теорий и моделей, поиск сроч­ных решений неотложных проблем

современности.

В рамках постбихевиоралистского периода форми­руются и получают развитие

такие типы политического исследования, как функционализм и систем­ный анализ.

Т. Парсонс, как основоположник струк­турного функционализма, выступил

инициатором раз­работки концептуального и теоретического аппарата социологии

и политологии. Свое главное внимание американский социолог уделяет анализу

функцио­нирования политических систем, стремясь соединить функциональный

подход с системным.

При этом Т. Парсонс рассматривает политику как параллельно существующую с

экономикой подсисте­му общества, считает ее инструментальным аспек­том

социальной организации.

Функциональный анализ — одна из современных методологий в политической науке.

Он включает изучение функциональных зависимостей элементов политической

системы: единства институтов власти, соответствия их действия

(функционирования) пот­ребностям политических субъектов; выявление того, как

реализуется потребность в приспособлении сис­темы к изменяющейся среде и т.д.

Исследователи отмечают и ограниченность методологии функцио­нализма, которая

слишком абстрактна и мало помо­гает в объяснении конкретных явлений.

Функцио­нальная модель политической системы консерватив­на, поскольку отдает

предпочтения равновесию ста­бильности системы.

Эта методология не является основой выявления и объяснения противоречий,

напряженностей, кон­фликтов в деятельности системы, без чего нет и раз­вития.

Функциональный анализ в политической науке развивали американские ученые

Алмонд и Пауэлл, разработав три уровня анализа: система и среда, внут­реннее

функционирование системы, ее сохранение и адаптация.

Теоретическая политология представлена также системным анализом, общую

концепцию которого применительно к политической науке разработал Д. Истон. С

точки зрения системного анализа, поли­тическая сфера жизни общества

представляет совокупность определенным образом упорядоченных по­литических

взаимодействий в данном обществе, пос­редством которых происходит волевое

распределение ценностей. Данная совокупность образует политичес­кую систему,

действующую в социальной среде, вклю­чающей другие сферы жизни общества

(экономичес­кую, биологическую, психологическую) и внешние системы.

Несомненно, что интерпретация политической сферы как динамичной системы

открывает возмож­ность объяснить политические явления через связы­вающие их

взаимозависимости, позволяет рассмат­ривать эту сферу как целостность, где

действуют не отдельные лица, а организации и группы.

Системный анализ в сочетании с функциональным порывает с эмпиризмом и вносит

в политологию кон­цептуальную основу объяснения политических яв­лений и

процессов, в тесном взаимодействии со все­ми другими сферами общества. Тем

самым создается теоретическая предпосылка для демистификации политики,

реалистического видения феноменов влас­ти и государства.

Вместе с тем методология системного анализа, как и функционализма, оставляет

в стороне вопрос об объективной социально-экономической основе поли­тической

системы, о действии объективных законо­мерностей в обществе. Она также

является чрезмер­но абстрактной теоретической моделью. Кроме того, ей присуща

ориентация главным образом на стой­кость системы, на ее равновесие, что

определяет кон­сервативную установку в исследовании, ведет к не­дооценке

свойственных ей динамизма, конфликтности, а также кризисов или упадка.

3. Французская политическая наука

Политическая мысль Франции начала века фокусировалась на двух основных

направлениях, связанных с истолкованием традиционных консервативных и

либеральных учений и на истолкованиях привлекавшего все большее внимание

социализ­ма— социализма безгосударственного, социализма этатистского

(марксизм и советский опыт) и социа­лизма реформистского, ревизионистского и

социализ­ма «по ту сторону марксизма».

Творчество Леона Дюги (1859—1928), теоретика права, кон­ституционалиста,

декана юридического факультета в Бордо, приходится на тот период, когда в

европейских странах проис­ходило возрождение идей естественного права

(юснатурализма). Его самый главный труд назывался «Трактат о конституционном

праве» (1911).

Дюги провозглашает тезис о том, что «публичная власть есть просто факт».

Государ­ство в его прежних формах коллективности— римская, коро­левская,

якобинская, наполеоновская, форма третьей республи­ки во Франции— исчезает, и

место этих форм начинает занимать новый государственный строй— «более гибкий,

более гуманный, более защищающий индивида». Этот строй покоится на двух

элементах. Первый элемент— это концепция социаль­ной нормы (входит в корпус

объективного права), которая основывается «на факте взаимной зависимости»,

соединяющей все человечество вообще и членов любой социальной группы (в

частности, социальная норма для слабых и сильных, для боль­ших и малых, для

правящих и управляемых). Вторым элемен­том является децентрализация (другое

название этой новояв­ленной социальной и общеустроительной тенденции—

синди­кальный федерализм). Комментируя это положение, Дюги ре­шительно

отмежевывается от революционного синдикализма и высказывает уверенность в

том, что современное общество движется «к известному роду федерализма

классов, сорганизо­ванных в синдикаты» и что этот федерализм со временем

будет «скомбинирован с центральной властью, которая не упразднит­ся, сохранит

свою живость, но примет совершенно другой характер- и сведется к функциям

контроля и надзора».

Центральной и объединяющей идеей для Дюги становится не идея из арсенала

юснатурализма или юридического догматизма, а идея, заимствованная из области

позитивистской социальной философии. Таковой стала концепция солидаризма, у

истоков которой находится О. Конт. Именно привнесение этой идеи в

проблематику обсуждения природы публичной власти, публич­ного и частного

права привело Дюги к переформулированию предмета публичного права и прав

человека, а также к новым перетолкованиям понятий «социальный класс»,

«индивидуаль­ное право», «разделение властей» и др.

О солидарности Дюги высказался в таких словах: «В солидар­ности я вижу только

факт взаимной зависимости, соединяющий между собой, в силу общности

потребностей и разделения труда, членов рода человеческого, в частности

членов одной социаль­ной группы.

Классы современного общес­тва предстают в изображении Дюги собранием

индивидов, между которыми существует «особенно тесная взаимная зави­симость»

(т. е. особо тесная солидарность), так как они соверша­ют одинаковую работу в

общественном разделении труда. При этом взаимная зависимость, которая людей

соединяет в силу их принадлежности к одной и той же социальной группе,

является, как это было показано Э. Дюркгеймом в его «Общественном разделении

труда», следствием взаимосвязей тех различных частей работы, которые выпадают

на долю каждого при удов­летворении общих потребностей.

Помимо социальной солидарности людей объединяют и ин­тегрируют в новые

общности те правила поведения, которые заданы не правами индивидов или

коллективов (их Дюги полага­ет иллюзорными и просто несуществующими), а

социальной нормой. Происходит подобное дисциплинирование и объедине­ние по

той простой причине, что все люди существа социальные, что всякий социальный

акт, нарушающий социальную норму, обязательно вызовет «социальную реакцию» и

т. д. «Всякое общество есть дисциплина, а так как человек не может жить без

общества, то он может жить, только подчиняясь какой-нибудь дисциплине».

Если прочитать весь труд Дюги от начала до конца и проследить, в какой мере

на его отдельных идеях отразилась идея солидаризма, то трудно не согласиться

с тем, писал П.И.Новгородцев в предисловии к переводу «Конституционного

права», что «отражение этой идеи в доктрине Дюги является недостаточным и

поверхностным».

Однако на этой почве «возможна дальнейшая плодотворная работа, возможна

переоценка старых понятий и еще более решительное преобразование традиционных

воззрений», чем то, которое мы находим у Дюги.

Институционализм вырос на базе признания и своеобразного истолкования того

факта, что существующие в каждом общес­тве коллективы (социальные общности,

учреждения), такие как семья, члены одной профессии, добровольные ассоциации,

а также коллективы, организованные во имя удовлетворения умственных и иных

запросов, следует воспринимать учрежде­ниями интегративными, т. е.

обеспечивающими сплочение об­щества в нацию-государство. При этом

интегративная роль подобных коллективов выполняется ими вместе с выполнением

более частных ролей, связанных с таким служением, которое выгодно им самим.

Даже коллективная общность, именуемая бюрократией, за­нятая обычно заботами о

постоянном своем преобладании над массами управляемых лиц и групп, может

восприниматься в качестве учреждения с посредническими функциями,

нацелен­ными на реализацию общих функций государства. Государство, в свою

очередь, не только не препятствует появлению и разви­тию бюрократической

общности, но даже содействует ее институционализации.

Теорию институционализма наиболее успешно разрабатывал Морис Ориу

(1859—1929), который извечную проблему проти­воположения интересов индивида и

государства истолковал в духе христианского коллективизма первых его веков,

однако сделал это с некоторыми новациями, обусловленными современ­ной

социально-исторической ситуацией. Теория институции, понимаемой как

учреждение, установление или же некая кол­лективность, отказалась от

использования договорной теории и от командно-административной законности

социалистов и выдвинула ряд принципиально новых положений, которые получили

затем весьма широкое популистское употребление.

Представители теории институционализма уже не признают предустановлен­ного

порядка в структуре общества. «Мы верим только, что существует здесь

определенное направление, являющееся для обществ линией их прогресса,— писал

в этой связи М. Ориу в работе «Принципы публичного права» (1910). —

Существует социальный идеал и существует порядок вещей, но он не

предустановлен, он рождается».

Предметом публичного права, согласно М. Ориу, является государственный режим

правления, который олицетворяет собой государство, т. е. режим одновременно

политический, экономический и юридический, но также режим, который

«овладевает нацией, видоизменяет ее, налагает на нее опреде­ленную форму и

становится средой, в которой существуют индивиды».

Гражданская жизнь составляет объект воздействия государ­ственного режима и

характеризуется, согласно концепции Ориу, разделением между политической

властью и частной собствен­ностью, которые в первичных, догосударственных

формах орга­низации нации «всегда бывают слиты вместе». Это разделение

является на стадии функционирования государственного режи­ма основой

одновременно и политической власти, и свободы. Такое разделение происходит

путем двух параллельных про­цессов — централизации права и централизации

политической власти.

Централизация национального (общегосударственного) права сводится к тому, что

установление правовых норм и санкций становится делом центральной

политической власти и осущес­твляется отделенной от частной собственности

правительствен­ной властью, т. е. судебной и административной.

Правовой порядок может осуществлять справедливость в полити­ческих

учреждениях не иначе, как вводя в них правовые состояния. При этом

необходимо, чтобы правовые состояния устанавливались сами собой. Так,

например, публичному праву присущи известный публично-правовой порядок вещей

и извес­тное положение институтов, которые в совокупном взаимодей­ствии

«упорядочивают область публичных отношений в целях свободы и справедливости».

О своей теории Ориу Говорил, что «она дает благие результаты, которые состоят

во внесении гуманности в социальные институ­ты, существующие ради человека».

4. Немецкая политическая мысль

В начале 20-х гг. XX столетия в Германии, потерпевшей поражение в Первой

мировой войне, обремененной множеством экономических и социальных трудностей,

политических и иде­ологических конфликтов, возникло национал-социалистическое

движение. Оно явилось своеобразным выражением того глубо­кого общественного

кризиса, который охватил в ту пору одну из крупнейших стран Европы. Национал-

социалистическое дви­жение выступило с собственной программой преодоления

труд­ного кризиса и развернуло борьбу за переустройство Германии на.

принципах национал-социализма.

Неодинаковыми виделись экономическая стабильность, авто­ритетное и твердое

политическое руководство, гарантии от общественных потрясений в разных

группах германского об­щества. Однако у многих стремление к спокойствию,

устойчи­вости и порядку трансформировалось в требование создать «сильное

государство», избавленное от таких «пороков», как «демократизм»,

«парламентаризм», «плюрализм» и т. п.

Его они сумели обрести, в частности, путем настойчивого внедрения в

общественное сознание духовных ценностей, кото­рые страшно понижали политико-

правовую культуру, нрав­ственный и интеллектуальный уровень немецкого народа.

У этих ценностей были свои соответствующие истоки. Остановим­ся на трех из

них. Первый— немецкий национализм. Он включал в себя как признание

этнического (охотнее и чаще даже расового, т. е. прежде всего биологического)

начала решающим фактором общественно-исторического процесса, так и идею (а

равно чувство) превосходства немецкой нации над остальными нациями, народами.

Этот национализм был насквозь пропитан антисемитизмом. Концепцию исконного

неравенства рас, их деления на «полноценные» и «неполноценные», идею борьбы

«благородных» рас против «неполноценных» как содержания всемирной истории

первым соединил с «германством» Хьюстон С. Чемберлен (1855—1927).

Второй идеологический источник немецкого национал-социа­лизма— вся

доморощенная доктрина национального социализ­ма. В 1919 г. вышла в свет книга

Освальда Шпенглера (1880—1936) «Пруссачество и социализм». Шпенглер

утверждал: «Старо­прусский дух и социалистический образ мыслей, ненавидящие

сегодня друг друга братской ненавистью, есть фактически одно и то же».

Отличительная черта немецкого, «прусского социализма»— торжество принципа

чиновничества, согласно которому бук­вально каждый член немецкой народной

общности независимо от рода его занятий обретает и реализует статус

чиновника, находящегося на службе у государства; частнособственничес­кий

уклад жизни остается неколебимым, но производство и обращение организуются

посредством государства. В нем царит порядок, базирующийся на казарменной

дисциплине и строгой иерархической субординации.

Цель немецкого социализма— ликвидация классовой борьбы, воцарение согласия

между Капиталом и Трудом. Чтобы его достичь, надо всего лишь устранить

отдель­ные дефекты в наличной экономической системе и искоренить в умах

рабочих классовое мировоззрение, марксизм.

Третий идеологический источник национал-социалистичес­ких воззрений— традиция

антилиберализма, издавна быто­вавшая в Германии. Либеральное направление в

политике и идейной жизни подвергалось там беспрерывным нападкам на протяжении

всего XIX в. Сначала они шли со стороны феодаль­ных критиков капитализма,

затем их продолжили представите­ли правоконсервативных кругов германской

буржуазии. Им было неугодно превращение верноподданного обывателя в

са­мостоятельную личность, которая обладает всеми необходимы­ми правами и

свободами и потому уже более не является послушной марионеткой в руках

всевластного государства. Для них свободная личность, к тому же имеющая

надежные закон­ные гарантии своей свободы, являлась подлинным бедствием

Германии.

Идейное ядро этих национал-социалистических представлений— проект

тоталитарной политической власти. Основное его содержание составляют

следующие утверждения. Тоталитар­ная политическая власть есть то единственное

организационное устройство, которое одно интегрирует всю нацию в сплоченную

целостность, наводит в ней порядок и полно представляет все ее интересы.

Данная власть есть институциональная система, ко­торая берет под свой

абсолютной и непререкаемый идеологичес­кий, политический (а по возможности и

экономический) кон­троль как все общество в целом, так и важнейшие сферы его

жизнедеятельности.

В структуре германской политической общности безоговороч­но приоритетной ее

частью идеологами фашизма признавалась их партия — Национал-социалистическая

немецкая рабочая партия (немецкая аббревиатура— НСДАП). Они считали ее

объединением, собравшим под свои знамена элиту, лучших людей нации, которые в

силу свойственных им качеств одни имеют исключительное право руководить

страной. Подобными качествами не обязательно являются родовитость или

знатность, богатство или образованность. К избранным принадлежат те, кто

обладает энергией, способностью лучше других понять и воплотить требования

«национального духа», кто готов идти на все ради достижения такой цели.

Какие политико-идеологические установки определяли кон­кретные особенности

положения национал-социалистической немецкой партии внутри германской

политической общности? Во-первых, ориентация на устранение с социальной арены

всех политических партий и общественных группировок, кроме са­мой фашистской

партии и подчиненных ей организаций, т. е. установка на утверждение в

Германии фашистской однопар­тийной политической системы. Во-вторых, курс на

превращение фашистской партии в монопольного обладателя публично-влас­тных

прерогатив и в институт, осуществляющий монопольное идеологическое

господство. В-третьих, линия на установление безраздельного контроля

фашистской партии над государством и лишение последнего роли самостоятельного

политического фактора.

Диктат нацистской партии над государством предлагалось обеспечить с помощью

ряда средств. В особенности упор делался на «унификацию» партии и

государства. Точнее говоря, на срастание нацистской партии с государством и

на осуществле­ние этой партией полновластного руководства им. Конкретно под

«унификацией» понималось проведение комплекса опреде­ленных практических мер.

Укажем некоторые из них. Назначе­ние на все мало-мальски заметные

государственные посты исключительно членов нацистской партии. Принадлежность

к ней— первая и важнейшая привилегия при занятии государ­ственной должности.

Сосредоточение на самом верху полити­ческой пирамиды государственной и

центральной партийной власти в одних и тех же руках. Узаконение самим

государством повсеместного партийного контроля над всеми государственны­ми

органами, их кадрами и деятельностью. Передача государ­ственных функций

органам нацистской партии. Слияние род­ственных, «однопрофильных»

государственных и партийных формирований. Установление государственной платы

(подобно жалованью чиновникам) партийным функционерам, которые занимаются

собственно партийно-организованной и агитацион­но-разъяснительной работой.

Фашистско-партийному государству, по мысли его конструк­торов, подлежало

стать (и оно стало!) полной противополож­ностью демократически-правового

государства, которое они отвергали как противное природе германской нации

установление.

Руководство таким государством должно было осуществлять­ся (либо уже

осуществлялось) исключительно вождем (фюре­ром)— Гитлером. Постулат о

необходимости именно такого политического руководства государством,

движением, народом, или «фюрер-принцип», также входит в ядро фашистской

иде­ологии.

Ее приверженцы видят в вождизме (Гитлер — олицетворе­ние верховного вождя)

естественное следствие и завершение иерархического построения всякой расовой

социально-политической общности. Фюрер персонифицирует волю народа, точно

выражает его расовый дух. Поэтому авторитет его непререкаем, власть

без­гранична.

Субстратом государственности выступает «народ»,« народная общность». Нацисты

уверяли, будто «народ» для них—осново­полагающая ценность. В государстве он,

будучи первичным, изначальным образованием, обретает официальную

организа­ционную форму своего бытия. Категория «народ» (и различными

производными от этой категории словосочетаниями) перенасы­щены тексты

нацистских идеологов. В повышенном внимании к такому феномену, как народ, нет

ничего предосудительного, порочного. Но сугубо ущербна, демагогически лжива

его наци­онал-социалистическая трактовка.

Согласно нацистскому канону истинный немец, «народный товарищ», повязан

непреходящей ответственностью перед германской нацией. Ответственность эта

выражается в самых разных формах, и от нее он никак не может уклониться, ибо

по природе своей— вечный должник «народной общности», госу­дарства. Зато

государство ничего не должно ему; перед ним и ему подобными оно никакой

ответственности не несет.

Провозглашенная нацистами максима: право есть продукт расы, и потому им могут

обладать, быть его носителями только субъекты, по крови принадлежащие к этой

расе, нации, «наро­дной общности» — логически обосновывала тезис, весьма

близ­кий ей по сути. Этот тезис гласил: полноценными субъектами расово-

народного права (а иного «третий рейх» не признавал) выступают лишь члены

«народной общности», «народные това­рищи». Отбрасывалось и предавалось

забвению универсальное, всеобщее правовое равенство. Взамен него насаждалось

особен­ное, «расовое» («народное») равенство, из-за которого за пре­делами

правового общения оказывались значительные группы граждан государства.

Фашистские идеологи выдвигали тезис, согласно которому преступное поведение,

даже не подпадающее под признаки указанных в законе преступлений, должно

наказываться, коль скоро будет сочтено оно «наказуемым в соответствии со

здравым смыслом народа». Судьям предписывалось при принятии реше­ний «в

меньшей степени исходить из закона и в большей из принципиальной идеи, что

правонарушитель должен быть уда­лен из общества». Сокрушение нацистами

правосудия явилось закономерным итогом порочности их идеологии и политики.

Национал-социализм в Германии (немецкий фашизм) был и, пожалуй, остается

наиболее агрессивной формой национал-социалистической идеологии. Но она, как

показывает истори­ческий опыт, может существовать и утверждаться также в

других ипостасях, может мимикрировать, завлекать людей иными лозунгами и

обещаниями. Однако во всех случаях ее распространение и упрочение смертельно

опасно для цивилизации.

Заключение

Изучив теории ХХ века я поняла, что XX век — век коренных перемен в мире. На

первый взгляд, по словам Р. Ж. Шварценберга, политичес­кая наука ХХ века

похожа на Пенелопу из греческого мифа: сегодня каждый разрушает все, что было

создано вчера, каждый политолог все изобретает заново, начинает как бы с

нуля. В действительности же в этом есть своя логика постепенного,

противоречиво­го процесса накопления объективных знаний, фор­мирования,

развития и преобразования подходов, понятий, моделей. Доказательством сему

служит анализ ведущих направлений и господствующих па­радигм в современной

политологии.

Отсутствие общей методологии — одна из главных особенностей политической

мысли ХХ века. Доба­вить к сказанному: и отрицание единой системы по­нятий и

концепций. Разнообразие направлений и проблематики, теорий, парадигм и

подходов к изу­чению политики — такова общая картина политологического знания

ХХ века.

Осевой линией и движущей силой развития поли­тической науки многие

десятилетия было идеологи­ческое соперничество между марксизмом и западной

политологической мыслью. Эти внутренние проти­воречия в политическом знании,

а главное — усло­вия и потребности политического процесса, определяли

возникновение и динамику различных направ­лений и концепций в науке.

ХХ век - век революций в науке и политике, процессы политических

преобразований вы­звали к жизни новые теории о политике и демокра­тии,

которые сформировались на научной базе, со­зданной предшественниками и

основателями совре­менной политической науки в прошлом веке и в пер­вые

десятилетия нынешнего столетия, но были и иные концепции которые чуть не

привели человечество к гибели.

Библиография:

1. Демидов А.И., Федосеев А.А. Основы политологии. М., 1995.

2. Зарубежная политическая наука: история и современность. Вып. 3.-М., 1990.

3. Зеркин Д.П. Основы политологии: курс лекций. Ростов Н/Д. Издательство

«Феникс», 1997.

4. История политических и правовых учений: учебник для вузов. Издание 2-е.

Под ред. В.С. Нерсесянца М. Издательство «Норма-Инфра», 1999.

5. Мухаев Р.Т. Политология: учебник для вузов – М. : Издательство Приор»,

1999.