Курсовая: Социальная педагогика

СОДЕРЖАНИЕ

Введение 2

1. История вопроса по социологии семьи и важности

социальной

работы

4

2. Русская социология семьи.

6

3. Понятие неполной семьи. Работа социального педагога по решению основных

проблем в неполной семье

10

Заключение 21

Список литературы 23

Введение

Грамотно поставленная работа социального педагога помогает решить множество

задач. Всестороннее воздействие на личность ребенка и грамотно поставленная

работа социального педагога помогает решить проблему адаптации детей в

обществе. Все в комплексе способствует улучшению взаимопонимания и

взаимопомощи с клиентами социальной службы: детьми, их родителями,

педагогами, воспитателями.

Актуальность проблемы по особенностям социальной работы социального педагога

с неполной семьей заключается в следующем. Несмотря на то, что мы давно живем

в относительно цивилизованном обществе, несмотря на то, что издано огромное

количество работ по психологии, социологии, педагогике и многим другим

наукам, проблем в среднестатистической семье не уменьшается. Об этом

свидетельствует статистика разводов и различные социологические исследования.

Кроме того, решение внутрисемейных проблем происходит на достаточно

примитивном уровне. Об этом регулярно сообщает хроника из оперативных сводок

МВД России. Мы узнаем об убийствах, тяжких телесных повреждениях,

нелицеприятных разделах имущества, о том, почему дети убегают от своих

родителей и не хотят возвращаться в родной дом из приюта.

Проблемы социальной работы с детьми из неполных семей, ответственности

родителей и всего нашего общества за этих детей были и всегда будут одними из

главных в педагогике, социологии и психологии, ведь будущее страны зависит от

того, каким придет на смену это новое поколение.

Среди миллионов детей и подростков – жизнедеятельных и целеустремленных –

встречаются такие, которых принято называть трудновоспитуемыми. Все это

связано с определенными конфликтами в семье, накладывающими свой отпечаток на

детей. Наше общество не может закрывать глаза на то, что именно из

неблагополучных семей и выходят эгоисты, лицемеры, лодыри, а то и малолетние

правонарушители.

Воспитание детей – огромный труд, который, прежде всего, ложится на плечи

родителей, ибо, сколько бы ни ссылались на детские учреждения (детские сады,

школы), большую часть времени ребенок находится в семье.

Но не всегда родители справляются со своими обязанностями. Это происходит по

разным причинам. Сложнее всего, конечно родителям, которые воспитывают

ребенка одни, без супруга или супруги. Опекуны также сталкиваются со

множеством проблем. Даже тогда, когда в семье есть и мама и папа, но нет

старшего поколения (бабушек и дедушек), тогда тоже очень непросто. Если все

эти факторы еще осложняются и социальными неблагополучиями (пьянством,

наркоманией, безработицей), то дела обстоят совсем плохо. Тогда и приходят на

помощь социальные службы.

Укрепление семьи – острая социальная проблема. Ведь именно в семье

происходит, в основном, формирование характера, навыков и взглядов ребенка.

И зачастую от семьи зависит, получит ли общество полноценных граждан.

Эффективная работа социального педагога поможет справиться со множеством

трудностей, стоящих перед семьей, но все же изначально должна быть помощь и

на государственном уровне. Вопросы финансирования, социального обеспечения,

правовые основы деятельности и защиты и многие другие остаются зачастую

неразрешенными, что, конечно, затрудняет и без того сложную работу

социального работника или педагога.

Основные методы, которыми пользуется в своей работе современный социолог,

такие, как тестирование, анализ, наблюдение, консультирование,

психодиагностика, опрос, анкетирование, сделают его работу наиболее

продуктивной.

1. История вопроса по социологии семьи и важности

социальной работы

Истоки социологического исследования семьи идут от работ французского

социолога Фредерика Ле Пле (XIX в.) и американского социолога Эрнста

Берджесса (XX в.). Основные социологические тео­рии можно применить к

изучению семьи следующим образом: теории конфликта и структурного

функционализма относятся к макросоцио­логии семьи, а символический

интеракционизм, этнометодология, те­ория обмена, психоаналитическая теория и

социометрия — к микро­социологии семьи. Две последние теоретические традиции

являются также признанной основой практической работы по изменению семей­ных

отношений, тогда как первые три подхода сосредоточены в основ­ном на

объяснении семейных процессов, причем феноменологичес­кое направление

пытается избавить анализ от искажающего воздействия обыденных интерпретаций,

продуцируемых повседневностью семейной жизни. В русской социологии семьи

ощутимы семена интеракционизма, социологии понимания и психоанализа, особо

следует отметить влияние марксизма и марксистского феминизма на развитие

отече­ственной социологии семьи в 20-х — 80-х гг. XX в.

Среди социологов, пожалуй, не найти тех, кто ни разу не упомя­нул бы по

какому-либо поводу семью, тем не менее ученых, специа­лизирующихся в области

социологии семьи, не так-то много. По-видимому, многое зависит от роли

семейного изме­рения общества. В XIX в., когда ключ к настоящему и будущему

свя­зывали с очень популярной тогда темой происхождения человечества, семья

оказалась в центре внимания не случайно. Ф. Энгельс (1820-1895) посвятил

марксистской трактовке происхождения семьи отдельную книгу. В первой половине

XX в., стремясь понять, как устроено обще­ство, социологи рассматривали семью

как стабилизирующий механизм. Основатель структурного функционализма Т.

Парсонс (1902-1979) нео­днократно обращался к теме семьи и написал вместе с

Р. Бейлзом работу по социализации семьи.

Однако, если искать тех, кто положил начало собственно социо­логии семьи, то

прежде всего следует назвать имена французского со­циолога Фредерика Пьера Ле

Пле (1806—1882) и американского соци­олога Эрнста Берджесса (1886—1966),

одного из первых президентов Американского Национального Совета по семейным

отношениям.

Ле Пле поставил семью в центр интересов всей социологии, сделав ее

независимой переменной по отношению к остальным социальным процессам. Более

того, он единственный из социологов XIX столетия, кто восстал против

либерально-демократической идеологии индивиду­ализма, эмансипировавшей

индивида от семьи и превращавшей его в строительный блок государства.

Фундаментальным элементом обще­ства является семья, корневая семья, по Ле Пле

(родительская семья плюс репродуктивная семья, как правило, старшего сына).

Социальный порядок и подлинная свобода зависят от роли семьи в обществе,

кор­невой семьи, которая исключает ригидность патриархальной семьи и

«эгоистический атомизм» современной, нестабильной семьи. Стремясь исследовать

общество как естествоиспытатель, Ле Пле хотел понять причины социальных

революций через «самоличное» изучение простей­шей модели общества — семьи,

через социальное возвышение и паде­ние семей.

О влиянии Ле Пле можно судить по следующему факту. Карл Цим­мерман, друг

Питирима Сорокина по Миннесотскому университету (им принадлежит внушительный

трактат по социологии села), в на­чале 30-х годов повторил бюджетные

исследования, и, хотя результа­ты не полностью совпали с данными Ле Пле, ему

удалось установить, что система сельской семьи в силу ее близости к

«традиционной» ока­залась лучше адаптирована к эпохе Великой депрессии, чем

урбанизи­рованная семья. Следует к этому добавить, что, по мнению видного

американского социолога и историка семейных изменений Аллана Карлсона, Ле Пле

явился родоначальником интеллектуальной традиции — Ле Пле — Карл Циммерман -

Питирим Сорокин — Роберт Нисбет, — которая усматривает истоки любых

разновидностей тоталитаризма в упадке семьи и которая переориентирует

социальную науку с «индивидоцентризма» на семью как исходную «клеточку»

социума, относя семейные изменения к важнейшему фактору социальной истории.

Э. Берджесс, определявший семью как «единство взаимодействую­щих личностей» и

увидевший в крахе «традиционной» семьи не инсти­туциональный кризис семьи

вообще, а лишь «усиление» эмоциональ­ных опор брака, и тем самым института

супружества как автономного от семьи социального образования, стал лидером

социально-психоло­гической перспективы в изучении семьи как микрогруппы.

Тезис Э. Берджесса о переходе семьи-института к супружескому партнерству и

товариществу нельзя трактовать как переход от семьи-института к семье,

переставшей быть социальным институтом. Речь идет об изменении в рамках

семьи-института характера групповых взаимо­отношений между супругами и всеми

членами семьи. Таким образом, Э. Берджесс говорит о смене типов семьи как

малой группы внутри социального института семьи. В этом смысле можно сказать,

что было угадано возникновение нового стиля семейных отношений, новое

рас­пределение семейных ролей. Распространение семей с двумя работа­ющими

родителями сопровождалось изменениями в числе детей, в брачности и

разводимости. Поэтому Э. Берджесс как бы предвосхитил обособление супружества

в качестве потенциально нового института, что становится реальностью лишь в

условиях кризиса и краха семьи как социального института.

Расщепление прежнего институционального единства родительства - супружества -

родства на автономные от семьи и друг от друга части действительно связано с

разрушением семьи как таковой. Разумеется, можно (как это и делается сегодня)

бесконечно расширять границы семейности и смягчать научные критерии семьи

(конституирующие семью по эффективности выполнения социетальных функций

рожде­ния и социализации детей), резервируя слово «семья» для обозначения

«остатков, осколков» семейного образа жизни. И тогда супруги без детей, один

родитель с ребенком, родная тетя с осиротевшим племян­ником, дедушка с внуком

и т.п. могут зваться «семьей» в социальных науках, в том числе и в социологии

семьи, давно уже перегруженной обиходными интерпретациями.

Во второй половине XX века в социологии семьи, благодаря ста­раниям Р. Хилла,

направленным на создание системных теорий, учи­тывающих разные уровни

изучаемого объекта, были предприняты по­пытки создания концептуально-

терминологического аппарата, спо­собного органично соединить исследование

семьи одновременно как института и малой группы.

Одна из них получила широкую известность и породила множество модификаций, в

т.ч. и в области социологии семьи. Это — типология теорий американских

социологов Г. Баррела и Г. Моргана, выделяю­щих четыре блока теорий в

зависимости от ориентации субъективист­ского и объективистского планов и от

радикального или умеренного характера преобразований социума (радикальный

гуманизм, радикальный структурализм, интеракционизм, функционализм).

Ведущим направлением в социологическом исследовании семьи является

символический интеракционизм— сегодня не возможно пред­ставить разработку

основополагающего раздела — социализации детей — вне перспективы

символического интеракционизма, независимо от того, признается этот вклад или

отрицается. Не случайно в первом издан­ном на русском языке путеводителе по

интеракционизму - книге «Со­циальная психология» американского социолога

Тамоцу Шибутани (блестяще переведенной В. Б. Ольшанским) четыре главы

посвяще­ны социализации личности, а обращения к воздействию семьи на

фор­мирование личности детей являются постоянными.

2. Русская социология семьи

Предыстоки современной отечественной социологии семьи — в по­зитивистской

школе, строящей социологию по образцу естествознания, и в субъективистской

школе, требующей особого метода изучения при исследовании особого объекта —

человеческой истории, где действуют люди, стремящиеся к достижению своих

целей.

Мало кто из социологов прошлого не упоминал семью, пытаясь объяснить, как

устроена общественная система. Но мало и тех, кто посвятил семье, браку,

родству и связанным с ними отношениям спе­циальные работы. Очень известно имя

Н. К. Михайлов­ского и его учение о семье и о возврате к простой кооперации, на

но­вом витке истории, возврате к такому типу семьи, какой гарантирует

благополучие и самостоятельность личности27.

Важно, что Н. К. Михайловский не идеализирует семью, она может с другими

элементами среды накладывать оковы на личность, в эмбрио­нальном состоянии

содержит все антагонизмы «сложной кооперации». Однако это не дает основания

отвергнуть семью вообще как «патриар­хальщину», «борьба за индивидуальность»

не исключает, а напротив, пред­полагает семью, которая, если и не порождает

альтруизм, то и не проти­воречит ему.

Максим Максимович Ковалевский (1851—1916), выдающий­ся отечественный

социолог, был в глазах Запада «символом русской на­уки в области социальных

знаний». Профессор А. Мелле (Франция) на­звал его «великим социологом», и,

безусловно, М. М. Ковалевский являлся ключевой фигурой в русской и зарубежной

социологии. Он был лично знаком со многими научными светилами. Два его

секретаря и ученика стали украшением русской науки - П. Сорокин и Н.

Кондратьев, полу­чили известность его последователи К. Тахтарев, Г. Гурвич,

Н. Тимашев.

М. М. Ковалевский внес большой вклад в разработку генетической социологии,

отказывающейся искать единый, универсальный фактор ис­тории и анализирующей

взаимодействие и взаимовлияние социальных феноменов. Генетическая социология

рассматривает все многообразие данных сквозь призму исходных элементов

общества. В этом русле ана­лиза генезиса институтов и общностей находится

исследование происхож­дения и развития семьи, рода, племени. В 1895 г. вышла

в свет классичес­кая работа М. М. Ковалевского «Очерк происхождения и

развития семьи и собственности», где показано, что нельзя смотреть на любое

истори­ческое явление как на уравнение с одним неизвестным, что семью нельзя

понять через один какой-либо фактор. Следует учитывать физиологичес­кую,

психологическую, экономическую, социальную и пр. стороны, в частности, важно

изучить солидарность и способность к самопожертво­ванию малых семей,

появляющихся после распада больших домохозяйств, «семья — великая школа

альтруизма, которая спасет мир...».

Владимир Михайлович Бехтерев (1857—1927) — выдающийся уче­ный, психиатр,

психотерапевт, своеобразный «русский Фрейд». Много внимания он уделял

социальным аспектам психических явлений, ос­новал Институт познания человека

(Психоневрологический). Он счи­тал, что внушение, благодаря применению которого

к нему пришла широчайшая известность, как «фактор заслуживает самого

вниматель­ного изучения для историка и социолога. Иначе целый ряд историчес­ких

и социальных явлений получает неполное, недостаточное и, быть может, даже

несоответствующее объяснение». В. М. Бехтерев как пси­хотерапевт много сделал

для становления отечественной семейной психотерапии. Особенно значительны

результаты работ по детской психологии, причем интересно, что ученый

использовал наблюдения и над своими детьми в исследовательских целях.

Среди российских ученых немало тех, кто так или иначе касался проблем брачно-

семейных отношений. Можно назвать, например, ра­боты М. Туган-Барановского в

области мотивов репродуктивного пове­дения и, конечно же, многочисленные

труды Александры Коллонтай, самой знаменитой из отечественных феминисток. Ее

вклад в социоло­гию семьи противоречив. С одной стороны, обоснование

необходимос­ти развала семьи и ликвидации воспитания детей в семье на основе

«прин­ципа коммунизма», признающего, «что забота о подрастающем поколе­нии

должна быть делом не родителей, а государства». Интересно при этом, что

обоснование отказа от семейной социализации производится с явно

антиэкзистенциальной точки зрения и в интересах государства, государственного

производства: «...Вынужденное совместительство - воспитание младенца и

профессиональная работа — понижает трудовую энергию женщины ...мать,

обязанная тратить все свои свободные от профессиональной работы часы на

ребенка, никогда не даст максиму­ма производительности на профессиональной

работе».

С другой стороны, она дает четкий анализ социальной организа­ции семьи,

различии в организации семьи докапиталистической и се­мьи на стадии наемного

труда при капитализме. «Базой дошедшей до нас формы семьи (это написано было

в 1914г.) служили определенные хозяйственные начала. В основе семьи лежали

производственные от­ношения, сковывающие членов семьи прочнее, чем могли

сковать их самые близкие узы крови... В те времена, когда семья представляла

со­бой хозяйственную единицу... и при том не потребительскую лишь, а и

производительную, творческую, семья ...могла производить все необ­ходимое для

своих членов — забота о потомстве, содержание, воспита­ние, обучение его

входили в естественный круг ее неотъемлемых обя­занностей. Семья для своего

процветания — экономического и соци­ального — нуждалась в новых членах, в

постоянном притоке свежих рабочих рук. Нет ничего удивительного, что в то

время ответственность за потомство ложилась на семью...».

Вопрос об охране материнства и детства не возникал и не мог воз­никнуть, пока

семья оставалась не затронутой капиталистической ин­дустриализацией. А.

Коллонтай уловила главное — при капиталистичес­ком разделении труда с

индивидуальной оплатой на долю семьи не выпадает никаких производственных

функций, хотя остаются функции материнства, содержания и воспитания

подрастающих поколений, т. е. функции, не подкрепленные новыми формами

организации, коли ста­рые оказались изжитыми. Другими словами, рождение и

воспитание детей осуществлялись в семье благодаря ее роли хозяйственно-

производственной единицы. Ис­чезает эта роль, и в обществе пропадают стимулы

к материнству и соци­ализации детей. Поэтому эти функции должно взять на себя

государство нового типа, т.к. буржуазное государство на это не способно. А.

Кол­лонтай не видит возможности реанимации семьи, поскольку семья об­речена

на распад. Даже если повернуть историю вспять и конфликт между

профессиональной и материнской ролью решить путем возврата женщины из всех

областей хозяйственной жизни снова в дом, в семью, то все равно «меры эти

были бы бессильны задержать процесс дальней­шего разложения семьи».

Освобождение женщины и развитие ее лич­ности несовместимы с функционированием

семьи вообще, отсюда ос­тается лишь один социалистический путь

«государственного страхова­ния материнства» и общественной социализации новых

поколений. В начале двадцатого столетия парадигма социализма была очень

популярна среди российской интеллигенции, среди ученых. На этом пути искали

разрешения многих проблем, в том числе и проблем семьи. Не был исключением в

этом отношении даже Питирим Александрович Со­рокин (1889-1968), выдающийся

социолог XX столетия, который в ин­тересах «современной семьи» также видел

«тормоз для проявления бо­лее высоких альтруистических порывов и поступков».

Однако распад семьи, тщательно описанный на материале тог­дашних данных,

мыслился как «болезнь роста» всего уклада жизни, того роста, который несет с

собой и новую форму семьи «на смену отживающей». П. А. Сорокин как бы спорит

с Г. Спенсером, «около 30 лет назад» отметившим «дезинтеграцию» семьи,

зашедшую «слиш­ком далеко», и поэтому следует «ожидать теперь движения по

об­ратному направлению», и, вероятно, по мнению Спенсера, семья, состоящая из

родителей и детей, восстановится снова и даже под­вергнется дальнейшей

интеграции» (Спенсер. Основания социоло­гии. СПб., 1898. Т. 2. С. 73-75). П.

Сорокин, ссылаясь на осуществ­ленный им анализ материалов, пишет: «Как видно

из вышесказан­ного, действительность пока не оправдывает предположений

Спен­сера, разложение не остановилось, а чем дальше, тем идет быстрее и, по-

видимому, в таком же направлении пойдет и в будущем, ко­нечно, оно не ведет к

гибели семьи вообще. Семья как союз супру­гов и как союз родителей и детей,

вероятно, останется, но формы ее будут иными». Признается лишь распад

хозяйственного союза, и прогнозируется радикальное изменение внутрисемейных

отноше­ний, соответствующее по идее новому укладу жизни. Возможность

исчезновения семьи вообще как социального института отрицает­ся, т.к. на

смену «современной» семье идет новая ее форма, пост­роенная на новых

ценностных основаниях:

а) на основе «свободного соглашения», а не принуждения;

б) на основе общественной педагогики, а не семейного опекунства, которое

прежде «смягчало чисто полицейскую, унтер-офицерскую си­стему государственной

педагогики», - в новых условиях, когда «госу­дарство и общество забудут о

своей роли полицейского, а будут педа­гогами», когда воспитание и обучение

«будет поручено специалистам», при «правильной постановке дела» в принципе

«нельзя не приветство­вать вмешательства общества и государства в это дело»;

в) на основе общего блага, альтруистического поведения, направ­ленного на

пользу общечеловечности, а не только на семейную пользу.

«И нет сомнения, — завершает свой анализ П. Сорокин, — что в этом начавшемся

единоборстве семьи и общества (вспомним «борьбу за индивидуальность» Н. К.

Михайловского) организация современной семьи будет разрушена: общественные

интересы - с одной стороны, интересы личности (обратная сторона

общечеловечности) — с другой, победят и фактически уже побеждают. Расширившийся

— и вглубь, и вширь — альтруизм (любовь к ближнему) и теперь уж требует

больше­го простора, чем узкие границы семейного альтруизма».

Большое значение для социологии семьи имеют взгляды П. Сорокина на семью как

на механизм социальной циркуляции и мо­бильности. Семья как «лифт»,

осуществляющий перемещения вверх и вниз по социальной лестнице, семейный

статус как фундамент соци­ального положения личности, «селекции и

распределения индивидов» внутри различных социальных страт — вот предмет

изучения семьи в терминах социальной структуры и социальной динамики. П.

Сорокин говорит даже о «семейном тесте», о семье как средстве тестирования

способностей и отмечает, что современная семья выполняет эту роль лишь

частично, т.к. в обществе вертикальной мобильности «семейный тест» теряет

свое исключительное значение и складывается норма оценки личности не по

семейному положению и происхождению, а по личным качествам, тестируемым

детсадами, школами и прочими но­выми институтами селекции.

В теории кризиса чувственной культуры отмечена всевозрастаю­щая неспособность

«эмпирицизма» управлять человечеством и ходом социокультурных процессов. Это

следует рассматривать как реакцию на прежнее увлечение идеей революции, на

прежние социалистичес­кие иллюзии по переделке мира. Вместе с тем, с точки

зрения теории и практики социальной работы с семьями стоит задуматься над

предо­стережением этого великого русского социолога: «Чем больше эконо­мистов

вмешивается в экономику, тем хуже она становится; чем больше политологов

участвует в реформировании, тем больше правительство нуждается в реформе;

чем больше социологов, психологов, антропологов и юристов вмешивается в дела

семьи, тем больше семей разрушается...». Вмешательство, преследующее цель

улучшения взаимоотношений в семье, имеет свои пределы, устанавливающиеся типом

культуры, ти­пами институтов, в т.ч. типом семьи. Терапевтическая работа может

приносить эффект по очищению атмосферы отдельных семей, но она не в состоянии

изменить самый тип семьи, соответствующий "чувственной культуре", постепенно

уходящей с исторической сцены.

3. Понятие неполной семьи. Работа социального педагога по решению основных

проблем в неполной семье

Мы обычно называем полными те семьи, в которых есть отец, мать и дети. И все

же это еще не совсем полная семья. Не хватает третьего поколения — бабушки и

дедушки, этих трудно заме­нимых по своему опыту воспитателей.

Не говоря уже о том, что в семье трех поко­лений у папы и мамы остается

больше времени для отдыха и различных культурных мероприятий, присутствие

бабушки и дедушки создает столь необходимое ребенку ощущение уверенности. Его

отношения с ними складываются совсем по-иному, чем с родителями. Как ни

странно, но в этих отно­шениях больше равноправия, так как они требуют от

ребенка сочувствия, глубже развивают эмпатию. Папа и мама в представлении

ребенка — всегда самые сильные, самые ловкие, словом, самые-самые, а вот

бабушка и дедушка уже не такие, поэтому их надо больше жалеть.

Легко отличить людей, у которых в детстве была бабушка. Они лучше, сердечнее,

более чуткие.

Для достижения семенной гармонии важно за­ботиться о счастье не только самых

младших ее представителей, но и тех, кто уже переживает закат своей жизни.

Ничто так не искажает личность, не ослабляет ее жизненные силы, особенно в

преклон­ном возрасте, как чувство своей ненужности. Прек­расная гуманная

традиция — воспитание внуков — в большей мере решает эту проблему.

Однако существует и противоположное мнение — молодая семья должна, мол, жить

отдельно от ста­риков, тогда она чувствует себя увереннее, само­стоятельнее,

никто не вмешивается в ее внутренние взаимоотношения. Бабушки и дедушки

всегда черес­чур балуют детей, поэтому в семье трех поколений невозможно

обеспечить единые воспитательные тре­бования.

Нечего сказать, аргументы весьма убедительны, но дело в том, что их сложно

применить к ситуации, когда дедушки и бабушки живут отдельно от своих детей и

внуков, но согласия и понимания между ними все равно нет.

Уважение и признание семьи заслуживают те бабушки и дедушки, которые

стараются понять интересы молодежи, умеют соблюдать ту границу, которую

нельзя нарушать, знают, во что не надо вмешиваться. Следует заметить, что

университеты культуры, над которыми часто иронизируют публи­цисты, очень

нужны современным бабушкам, так как позволяют им «держаться на уровне», не

дают увязнуть в повседневности, что часто таит в себе опасность возникновения

мелочных, но убийственных конфликтов.

Бабушкам и дедушкам следует подобрать себе те домашние обязанности, что

полностью соответ­ствуют их компетенции. Но не только им, но и взрослым детям

необходимо ограничить в семье сферу своей деятельности и ответственности. Во-

первых, такое распределение разгрузит всех домочад­цев, во-вторых, занятость

своими делами уменьшит опасность вмешательства в чужие дела.

Сейчас существует множество семей, живущих раздельно, здесь уж ничего не

поделаешь. И все же нельзя совсем исключать бабушку из жизни млад­шего

поколения. Семье очень нужны бабушки и дедушки.

Что говорит статистика

Источником данных о семье служат переписи населения и теку­щий учет рождений,

смертей, браков и разводов, миграции, а также выборочные обследования разного

рода, включая микропереписи. Органы госстати­стики, опираясь на материалы

переписей и текущего учета, ежегодно расчетным путем определяют численность

населения по стране и ре­гионам, состав по полу, возрасту и др., но не по

числу и составу семей: эти данные о семье можно получить только в годы

переписей населе­ния.

Перепись 1897 г. была первой и всеобщей переписью населения и находилась при

ее подготовке и проведении в центре внимания об­щественности. Лев Толстой

рассматривал перепись населения «как социологическое исследование, которое

проводится для того, чтобы вывести законы социологии и на основании этих

законов «учредить лучше жизнь людей». Боль­шое значение придавал переписи

населения 1897 г. великий русский ученый Д. И. Менделеев, который на ее

основе написал книгу «К познанию России», опубликованную в 1906 г. и

неоднократно пере­издававшуюся. Выдающийся русский писатель А. П. Чехов

непосред­ственно участвовал в проведении переписи 1897 г. — руководил

груп­пой счетчиков-регистраторов в Серпуховском уезде Московской гу­бернии.

Особенно значительной была роль в организации и проведе­нии переписи 1897 г.

известного русского ученого П. П. Семенова-Тян-Шанского, который в 1864—1875

гг. возглавлял Центральный ста­тистический комитет, а в 1875-1897 гг. -

Статистический совет Ми­нистерства внутренних дел, в ведении которого

находилась статисти­ка царской России.

Намеченная на 1915 г. вторая всеобщая перепись не состоялась из-за начавшейся

Первой мировой войны. В 1916 г. и в 1917 г. были прове­дены переписи

сельскохозяйственного населения, и лишь в 1920 г. уда­лось провести всеобщую

перепись, которая стала первой советской переписью (численность страны 137

млн. чел., в том числе горожан — 21 млн.). В 1923 г. вместе со Всесоюзной

переписью городского населе­ния проводилась также промышленная перепись, а в

1926 г. была про­ведена охватившая всю территорию Всесоюзная перепись

населения (численность населения оказалась такой же, как и сейчас, в конце XX

века, — 147 млн. чел., тогда как горожан было лишь 18%, а не около трех

четвертей, как ныне).

Материалы следующей переписи 1937 г. были сожжены, посколь­ку численность

страны, в которой осуществлялись репрессии, не до­стигла величины, заранее

заявленной Сталиным. Всесоюзная пере­пись 1939 г. выявила численность на

уровне 170 млн. чел. при резком скачке горожан с 26 млн. (1926) до 56 млн.

Такого темпа роста город­ского населения, вызванного ускоренной

индустриализацией, не на­блюдалось в Европе и в США (где для удвоения числа

горожан по­требовалось 60 лет и соответственно 30 лет). В подобных

обстоятель­ствах возник кризис жилья, тормозивший нуклеаризацию семьи в

го­родах и ускоривший падение детности (наряду с влиянием противосемейной

идеологии государства и вопреки еще сохранявшейся у пе­реселенцев из деревни

общекультурной ценности семьи с несколь­кими детьми).

Всесоюзная перепись 1959 г., проведенная через 20 лет после са­мой

разрушительной по людским потерям войны (и разрушительной для реальных, а

также потенциальных семей), обнаружила колоссаль­ную разницу в перевесе

численности женщин над мужчинами (115 и 94 млн.). Разница в 21 млн. превысила

довоенную (8 млн.), причем 14,2 млн. перевеса женщин над мужчинами пришлись

на брачные возрасты 20—50 лет, что не могло не повлиять на снижение числа

браков и се­мей и на структурное падение коэффициентов рождаемости. Это

су­жение возможностей вступления в брак для миллионов женщин не могло не

отразиться на таком переопределении этой ситуации, кото­рое сделало

приемлемым и распространенным новые формы сексуаль­ного и репродуктивного

поведения женщин (прежде всего имеется в виду феномен матери-одиночки).

Всесоюзная перепись 1970 г. выявила расширение брачных возмож­ностей женщин

(130 млн. женщин и примерно 111 млн. мужчин), при­чем превышение на 18,9 млн.

уже не включало возрастные группы от 20 до 30 лет. Общее число семей в СССР в

1970 г. было примерно 59 млн. против 50 млн. в 1959 г. В общей совокупно­сти

семей около 80% состояли из одной брачной пары, причем при­мерно у пятой

части последних не было детей; состояли из двух и бо­лее брачных пар 3,7%

всех семей, и «осколочные» семьи, вообще не имевшие брачной пары, наблюдались

среди 14,9% «семей».

Слово «семей» заключено в кавычки, поскольку «осколочные об­разования»

представляли собой различные комбинации лишь из 2-х компонентов семьи

(родительства и родства). Семьей в переписях обыч­но считается «совокупность

лиц, проживающих совместно, связанных родством или свойством и общим

бюджетом», т. е. совместное прожи­вание и общий бюджет добавляются к родству

вместо супружества и родительства, которые как бы подразумеваются, но явно не

формули­руются. Из общего числа семей 35,4% имели одного ребенка, 26,4% -

двоих детей, 17% - 3 и более детей, 21,2% семей не имели детей вовсе (если

учесть, что примерно 7—9% пар остаются бездетными к концу репродуктивного

периода, то две трети бездетных — это еще не успев­шие обзавестись детьми).

Перепись 1979 г. обнаружила замедление темпов роста общей чис­ленности, а

также городского населения. В России увеличилась до 69% доля горожан в общей

численности в сравнении с 52% в 1959 г. и 62% в 1970 г. (и до 74% в 1989 г.),

что также через изменение стиля жизни не могло не сказаться на положении

семьи и детей в общей иерархии жизненных ценностей. По переписи оказалось

36,7 млн. российских семей со средним размером семьи 3,3 чел. (3,2 в городе),

причем сред­ний размер семьи, имеющей детей меньше 18 лет, был 3,8. На 1000

женщин старше 15 лет приходилось в среднем 1859 рожденных детей, а на женщин,

состоящих в браке, — 2038. Этими показателями исчер­пывается статистическая

характеристика семей (за исключением дан­ных по составу семьи), что

свидетельствует о скудости информации советских переписей.

Перепись 1989 г. оказалась последней всесоюзной переписью, пос­ледней еще и в

том смысле, что учитывались «семьи», а не «домохо­зяйства», которые впервые в

России стали регистрироваться в соответ­ствии с международной практикой в

микропереписи 1994 года. Учет домохозяйств, а не семей позволяет включать в

анализ одиночек, по­этому средний размер домохозяйства оказался меньше

(2,84), чем сред­ний размер семьи (3,2 в 1989 г.). С точек зрения

социологической и демографической интересны семейные домохозяйства с

несовершен­нолетними детьми. Таковых оказалось среди всех домохозяйств 46,6%,

при этом на одно домохозяйство приходилось 1,6 ребенка.

Специалисты, изучающие структуру семей с помощью статистичес­ких методов

(это, прежде всего, демографы, экономисты и социологи), обращают внимание на

важность концепции, положенной в основу той или иной типологии.

Концептуальные различия ведут к разнообразию предлагаемых типов не только в

выборочных обследованиях, но и в пе­реписях. Первое и классическое

обоснование принадлежит Н. И. Во­робьеву, написавшему работу по материалам

переписи городского на­селения 1923 г. в Нерехте, - одном из городов

Костромской области. Под семьей им понималась группа лиц, связанных кровным

родством и общностью хозяйства, причем подчеркивалось, что изучать следует

фактические семьи с фактически существующими отношениями меж­ду ее членами.

Вместе с тем предлагалось выделять и неполные семьи без одного и даже двоих

родителей. Среди полных рассматривались простые семьи (нуклеарные, как сейчас

говорят) с одной супружеской че­той и сложные (расширенные) с двумя и более.

Демограф И. А. Гера­симова считает, «что его тезисы об измерении возраста

семьи длитель­ностью брака супружеской пары, о выделении трех этапов развития

полной простой семьи — роста, зрелости и распада — нашли подтверж­дение и

развитие в последующих работах демографов». Идеи Воробь­ева оказали влияние

на «методологию разработки семейных перепи­сей», на программу переписи 1926

г., как признавал один из ее иници­аторов. Наиболее важна мысль об учете

динамики семьи, предвосхи­тившая жизненный цикл семьи.

Все последующие классификации состава семей исходили из попыт­ки совмещения

нескольких критериев, а именно супружества (супру­жеская пара), далее родства

(супруги и их родители, дети, а также про­чие родственники), наконец,

родительства (супруги - дети своих ро­дителей и одновременно сами имеющие

детей). Разные конфигурации признаков по этим критериям образуют у разных

авторов отличающи­еся в деталях типы семей, но основная цель классификации

одна: при переписи каждая семья должна быть учтена только один раз в одном из

типов.

Важно подчеркнуть общую черту для всех классификаций: за ос­нову семьи

принимается нуклеарная, а не расширенная семья (иног­да специально

оговаривается, что берется младшая супружеская пара), чем признается уход с

исторической сцены расширенных многопоко­ленных семей. Предполагается также,

что типология семей учитывает этапы их жизненного развития, поскольку все

классификации начина­ются с супружеской пары без детей, потом добавляются

дети и при взрослении их и вступлении в брак появляются новые брачные пары,

которые могут отделяться или нет от родительской семьи. Однако неизбежность

учета в переписях одиночек и разного рода «осколочных форм», оставшихся после

распада по разным причинам полных семей, ведет к тому, что в один и тот же

тип могут попасть семьи или «оско­лочные формы» их, относящиеся к разным

этапам семейного цикла. Имеет смысл различать два жизненных цикла семьи:

родительской семьи и порождаемой ею расширенной семьи, которая в свою очередь

может определяться относительно какой-либо из нукле­арных семей,

рассматриваемой в качестве стержневой или корневой (семья сына или старшего

сына, как это было в некоторых странах в прошлом). Однако общепринятое

классифицирование состава семей в ста­тистике, пытающееся учесть также стадии

семейного цикла, имеет ту особенность, что берет за основу не полную

нуклеарную семью, спо­собную обнаружить цикличность, повторяемость семейных

событий (т. е. не родительскую семью с детьми несовершеннолетними или

вступившими в брак), а изолированную от семейного кругооборота отдельную

семью с завершенным рядом нуклеарных событий. Такая семья как бы «застыла» на

той стадии семейного цикла, которая была прервана каким-либо событием,

связанным с исчезновением семей­ного ядра «супружества—родительства—родства».

Под ядром здесь по­нимается то, что в статистике именуется брачной парой с

детьми. Отсюда исключены пары без детей или же один из родителей с ре­бенком

(детьми), а также все иные комбинации дробления недели­мого семейного ядра.

И все, что остается от семьи в этом случае, видимо, уже нельзя именовать

семьей или «семьей без семейного ядра». В классификациях семей,

разрабатываемых для переписи населе­ния, точкой отсчета является типология

состава семей, причем дина­мика развития семьи играет вспомогательную роль.

Этапы развития семьи рассматриваются как причины, вызывающие изменения ее

со­става. Схема цикла нук­леарной семьи обычно такова: брачная пара без детей

— с детьми — вновь без детей. Выделение одиночек как бы фиксирует

предвосхище­ние брака и в то же время распад его, один из родителей с детьми

под­спудно предполагает разделение, развод или вдовство.

Исследование жизненного цикла семьи как самостоятельной об­ласти в

отечественной науке привлекает внимание, прежде всего, демог­рафов и

социологов. Совокупность всех имеющихся семей обычно описывается средними

числами размера семьи, пропорциями тех или иных типов в общей структуре и

др., но действительно заманчивой является задача как-то охватить всю эту

массу семей в целом, в дина­мике. Специалисты как бы интуитивно чувствуют,

что поиск измери­тельных средств цикла обещает возможность получения картины

дви­жения семьи, возможность определить направленность семейных из­менений

как института.

И. А. Герасимова выделяет четыре этапа семейного цикла:

1) период роста семьи от образования брачной пары до последнего рождения;

2) период стабильности от рождения последнего ребенка до выде­ления первого,

ставшего взрослым, из семьи родителей;

3) период зрелости, в течение которого все дети выделяются из семьи родителей;

4) период «затухания» от момента выделения последнего из детей до смерти

обоих супругов (последнего из них).

Эта модель нормального хода развития семьи наблюдается не у всех семей, и

потому особо отмечаются отклонения от этой модели: а) без­детность супругов,

б) смерти детей и мертворождения, в) распад суп­ружеской пары из-за смерти

или развода, г) образование сложных се­мей с родством по прямой или боковой

линии (отклонением это явля­ется относительно взятой за основу нуклеарной

семьи).

Гипотетическая схема возможного развития семьи начиная с брач­ной пары без

детей определяется через возможные семейные события 1—4 переходом в

соответствующие этим событиям типы А—Г:

Всего выделяется 15 типов, причем к собственно семейным отно­сятся 4 типа на

основе брачной пары с детьми (1), с родителями (2), с родственниками (3), с

родителями и родственниками (4). Отделение взрослых детей ведет к комбинациям

пары с родственниками, а развод и смерть образуют остальные осколочные формы

семьи.

Теперь перейдем к вопросу о видах деятельности социального педагога в работе

с неполной семьей.

Чтобы оказывать настоящую помощь семье, а точнее, чтобы осуществлять

педагогическое ру­ководство семейным воспитанием, нужно глубоко и всесторонне

знать каждую семью. Это для пе­дагогов и социальных работников «проблема

номер один». Но чтобы выдви­нуть задачу изучения и помощи для семьи, на­до

вооружиться программой. Рекомендуется собрать следующие сведения:

1. Общие сведения: состав семьи, места рабо­ты взрослых, профессии,

материальная обеспечен­ность, жилищные условия.

2. Культурный уровень: образование членов семьи, наличие библиотеки,

подписка, читатель­ские и прочие культурные интересы, семейные традиции и

праздники.

3. Воспитательные возможности: характери­стика взаимоотношений между членами

семьи, отношение родителей к детям и детей к родите­лям, степень

родительского авторитета в семье; гражданское лицо родителей, их авторитет на

ра­боте, осведомленность детей о профессии родите­лей; кто из взрослых в

семье уделяет больше вни­мания детям, какие методы и приемы воспитания

применяет; меры поощрения и наказания; сущест­вует ли единство требований и

действий взрос­лых; есть ли у детей семейные обязанности; есть ли в семье

вредные влияния на детей, от кого они исходят; как семья выполняет требования

школы, как участвует в жизни класса; каков ре­жим семьи.

4. Внесемейные влияния на детей и отношение к ним родителей: товарищи, двор,

улица, соседи, знакомые родителей.

Социальный работник в одиночку не сможет сделать того, что можно сделать в

союзе с родителями и учителями. Важным моментом в учебно-воспитательной

работе с детьми из неполных семей является организация и проведение

родительских собраний и классных часов.

Какие пути следует искать для повышения ав­торитетности и эффективности

родительских соб­раний?

Во-первых, собрание должно проводиться по инициативе самих родителей, и

именно они должны определять его содержание. Что волнует семью, то и

обсуждает собрание. Ру­ководить подготовкой и проведением его должен

родительский комитет при активном содействии классного руководителя,

учителей, а где надо — и учеников. Не всегда нужны общеклассные соб­рания.

Полезно собираться иногда отдельным группам родителей, например, только

отцам или только матерям. Собрание бабушек может иметь свою интересную

специфику.

Успех собрания, конечно же, зависит от его подготовки. Ведь когда родители

приходят в шко­лу, не зная, о чем пойдет речь, трудно ждать от них полезной

активности. Совсем другое дело, ес­ли им за много дней вперед известны

вопросы собрания, есть время подумать, подготовиться. В этом случае и

выступить можно.

Немалое значение имеет оформление собра­ния. Здесь каждая мелочь важна.

Красиво на­писанный пригласительный билет, специально оформленная классная

комната, стенгазета по те­ме собрания, дежурство детей, подборка литерату­ры,

продажа книг, фильм или концерт детей — все это поможет сделать обычное

родительское собрание событием в жизни класса.

Но собрание — не единственная возможность встречи родителей и социального

педагога. В поисках менее официальных форм некоторые школы организуют

родительские огоньки, вечера, просто посиделки, где ведется свободный,

непринужденный разговор на волную­щие всех темы.

Можно проводить встречи родителей не только в школе, но и, например, на дому.

Большую поль­зу принесут встречи родителей, дети которых дру­жат или входят в

одни детские объединения. Та­ким родителям всегда найдется, о чем поговорить:

об интересах и увлечениях, о влияниях и автори­тетах, о режиме учения и

отдыха. Семьям полез­но договориться между собой о единстве требова­ний,

предъявляемых к ребятам одного класса, одной компании, одного круга общения.

Это избавит родителей от необходимости выслушивать сетова­ния своих детей на

то, что, мол, «другие своим сыновьям разрешают гулять до одиннадцати и

дружить с кем угодно, носить любую прическу и курить, а вы...»

«День открытых дверей» для родителей — еще одна эффективная форма работы

семьи и школы. Этот день может быть как общешколь­ным, так и классным. Смысл

его — дать в скон­центрированном виде представление о работе школы или

класса. В этот день родители могут посетить любой урок, ознакомиться с тем,

как пре­подаются предметы, как отвечают и работают сверстники их ребенка,

понаблюдать за ним са­мим в условиях учебного труда. Последнее осо­бенно

интересно, ибо этого родители никогда не видят. Очень полезно сравнить работу

на уроке своего сына или дочери с общей работой класса. Разумеется, в этот

день можно встретиться с лю­бым педагогом, получить любую информацию и совет,

заглянуть в классный журнал, зайти в биб­лиотеку. Ребята к такому дню готовят

коллективный отчет перед родителя­ми, показывают им кабинеты, всю свою школу.

Залогом успешной совместной работы семьи и школы является хорошая взаимная

информи­рованность. Информация должна быть упорядо­чена по содержанию,

уточнена по форме и точно оговорена в сроках. Вопросов, представляющих

взаимный интерес для обеих сторон, может быть очень много, но среди них можно

вычленить не­сколько обязательных в равной степени для всех семей и всех

школ. О чем обязательно школа должна информировать семью? Какие сведения

должны поступать в семью от школы?

1. Характеристика учебного труда ученика. Успехи и неудачи. Полученные отметки.

2. Сведения об общественной активности школьника. Его участие в жизни

коллектива. Вы­полнение общественных поручений и обязанно­стей.

3. Характеристика отношений ребенка с това­рищами, с учителями;

характеристика его школь­ного круга общения.

4. Анализ некоторых поступков ученика, пе­дагогический комментарий к ним.

5. Советы и рекомендации семье по воспита­нию ребенка.

В чем нуждается школа? Какие данные надо включать в информацию, идущую от

семьи к школе?

1. Выполнение домашних заданий. Время, за­трачиваемое на них. Степень

самостоятельности. Трудности в выполнении уроков.

2. Соблюдение школьником режима дня.

3. Рассказы, впечатления, разговоры о школе, оценочные суждения ребенка

(разумеется, то, что не составляет тайны, не имеет сугубо личного зна­чения).

4. Характеристика поведения ребенка в семье;

особенно важны изменения в характере, настрое­нии и поведении.

5. Просьбы и предложения к учителям и ад­министрации школы.

Примерно так может выглядеть по содержанию взаимная информация семьи и школы.

Форма информации (устная или письменная), периодичность ее (раз в месяц или в

четверть), а также охват (все семьи или только некоторая их часть)— все это

зависит от конкретных усло­вий и потребностей воспитания.

Социальный педагог может многое сделать для воспитания любви и уважения к

матери, отцу, семье. Надо развивать в детях чувство престижа семьи,

фа­мильной гордости.

Газета «Правда» писала об интересном опыте одной московской учительницы. Она

попросила детей рассказать об истории своих семей. Оказалось, что ребята об

этом понятия не имеют. Они знают родителей, немного меньше — бабушек и

дедушек, а дальше «корни рода» обрываются. Когда педагог попытался адресовать

учеников к семейным архивам, то у большинства таковых не оказалось. Ребята

очутились в положении «иванов, не помнящих родства». Тогда и возник за­мысел

большого домашнего сочинения «Моя родо­словная». Несколько месяцев велась

работа, за­хватившая не только детей, но и все поколения семьи. Шла

реставрация фамильных документов и фотографий; возникла активная переписка с

родственниками, знакомыми; получались разре­шения на доступ к архивам.

Словом, велся на­стоящий поиск, и, как всякий поиск, он привел к

интереснейшим находкам и открытиям. Честь семьи ко многому обя­зывает.

Не надо думать, что уважение к семье можно воспитывать только в сознательном

ученическом возрасте.

Начинать такое воспитание надо как можно раньше.

Любовь к людям начинается в семье, с любви к матери, отцу, к родителям матери

и отца. Но воспитание такого чувства — дело тонкое, дели­катное. Умная помощь

социального педагога здесь не будет лишней.

Говоря о совместной работе школы и семьи по воспитанию детей, нельзя не

сказать о, пожалуй, самой эффективной форме этой работы. Имеется в виду

активное участие родителей в жизни и труде того детского коллектива, где

учатся их де­ти. Речь идет не о механическом перемещении всей тяжести

внеклассной работы с плеч классно­го руководителя на родителей. Здесь речь

идет о дру­гом: о создании единого разновозрастного клас­сного коллектива,

объединенного единством целей и деятельности. Руководство кружками и

спор­тивными секциями, организация походов и экс­курсий, подготовка детских

праздников и сорев­нований, профориентация и наставничество... Чем

многообразнее деятельность родителей, тем инте­реснее жизнь детей.

Кстати, не надо думать, что это нужно только детям,— родителям такая работа

ничуть не менее важна. Она расширяет их представления о детях, умножает опыт

воспитания, вооружает педагоги­ческой техникой. Родителю-общественнику, как

правило, легче воспитывать своего ребенка: авто­ритет его в глазах сына или

дочери выше.

Однако нелишне еще раз заметить, что роди­тельское участие в делах класса не

может под­менять работу педагога. Здесь, как и везде, нуж­но чувство меры.

Активность родителей не долж­на подавлять и самостоятельность детей. Но такие

случаи настолько редки, что тут «перебора» мож­но не опасаться.

Говоря о взаимодействии семьи и школы, хо­чется сказать еще об одном важном

обстоятельст­ве — о возросшей в последнее время необходимо­сти компенсировать

недостатки семейного воспи­тания. Что имеется в виду прежде всего?

В школах, как правило, каждая четвер­тая семья неполная. Чаще всего нет

отца. Но и да­леко не все семьи, где есть отцы, испытывают их положительное

влияние. Значительное число де­тей, особенно мальчиков, обделены мужским

вни­манием. Нередко в роли главы семьи выступает женщина. В школе, как

известно, мужчин тоже немного: это, как правило, преподаватели труда,

физкультуры, начальной военной подготовки. Чем можно компенсировать этот

недостаток? Прежде всего, привлечением к участию в жизни школы родителей-

мужчин. Второй путь (он может быть очень продуктивным, как показывает

практика)- включение в работу с младшеклассниками и под­ростками юношей

десятых-одиннадцатых классов.

Есть еще один существенный недостаток со­временной (особенно городской) семьи

— малое количество детей, что приводит к детскому одино­честву. Ребенок не

может полноценно развиваться, если он не проявляет заботы о младших и не

ис­пытывает влияния со стороны старших братьев и сестер. Этот недостаток

школа тоже может смяг­чить, сгладить, предоставив каждому ребенку множество

товарищей различных возрастов. Но это может произойти только в той школе, где

пе­дагоги целенаправленно и планомерно работают над созданием единого

разновозрастного коллек­тива.

В один из воскресных дней в школу были при­глашены ученики первых — пятых

классов со своими родителями и старшеклассники. Ребята были разбиты на семь

разновозрастных отрядов, в каждом из которых в равных пропорциях были собраны

мальчики и девочки всех классов. Во гла­ве отрядов в роли воспитателей

находились учени­ки-старшеклассники. Старшеклассники приготовили для своих

маленьких друзей интересную и разно­образную программу. Началась она с

путешествия в Страну веселых друзей. Учебные кабинеты бы­ли превращены в

станции: «Сказочная», «Теат­ральная», «Чудесная», «Загадочная»,

«Художест­венная», «Янтарная», «Музыкальная». В каждой из них ребята вместе с

родителями подвергались различным веселым испытаниям, участвовали в сочинении

сказки, «изготовлении» молнии, созда­нии коллективного рисунка, смотрели

спектакль школьного кукольного театра, разгадывали шара­ды, разучивали песни.

Потом веселых путешест­венников ждал вкусный обед, после которого про­ходило

заседание «Клуба «почемучек». На много­численные вопросы младшеклассников

отвечали «мудрейшие»: учителя и старшеклассники, роди­тели и ученые. Но и это

еще не все: после заседания клуба «Главный почемучка» пригласил всех принять

участие в веселых стартах.

Перед уходом всем участникам этой воскрес­ной встречи было предложено

выразить свое от­ношение к происходившему. Каждый получил жетон. У выходных

дверей все увидели два ри­сунка: справа улыбающийся поросенок, а сле­ва —

плачущая корова; под каждым рисунком стояла коробочка для жетонов. Если

встреча по­нравилась — бросай жетон направо, если нет — клади в коробочку

слева. 230 жетонов заполнили первую коробочку, и лишь один оказался во

вто­рой. Его опустил папа одного третьеклассника, объяснив, что ему стало

жаль и без того плачу­щую корову.

Но как бы ни старалась школа компенсировать недостатки семейного воспитания,

как бы ни пы­талась семья выправить огрехи воспитания школьного — они друг

друга заменить не могут. При всей близости семья и школа имеют свои су­губо

специфические воспитательские задачи и функции, только им свойственные.

Например, семья формирует у ребенка начальные нравствен­ные понятия и

установки, вырабатывает основ­ные жизненные потребности, готовит к будущей

семейной жизни. Школа дает систематические знания основ наук, учит жить и

работать в кол­лективе, развивает общественную активность бу­дущих граждан,

оказывает квалифицированную психологическую и социальную поддержку, если это

необходимо.

Заключение

Совершенствование воспитания — процесс, не имеющий конца: ведь нет предела

совершенству. Важно, чтобы совершенствование воспитания шло не во имя самого

процесса, а во имя человека, ребенка.

Прежде всего, тревожит формализм в воспи­тательной работе. Воспитание — то

же искусство, в котором действует объективный закон единства формы и

содержания. Подобно тому, как наруше­ние этого закона приводит к разрушению

произ­ведения искусства, так и в воспитании: преувели­ченное внимание к форме

в ущерб содержанию (или наоборот) разрушает воспитательную функ­цию

социального педагога.

Даже те, кто давненько не заглядывал в школу, вероятно, наслышаны об

изменениях, происшед­ших в ней за последние годы. Переход на новое содержание

образования повлек за собой новые программы, учебники, методические поиски.

Шко­лой постепенно овладевают новейшие идеи педа­гогики и психологии, научной

организации труда и социального управления, создается солидная материальная

база, развивается кабинетная систе­ма, на урок пришла разнообразная учебная

тех­ника.

Современное воспитание не может базировать­ся лишь на слове, поучении. Не

только обучение, но и воспитание сегодня нуждается в серьезной материально-

технической базе. Возьмем такую элементарную форму, как кружковая работа.

Какие кружки наиболее распространены в шко­лах? Те, что не требуют

материальных затрат. Но зато с каждым годом все меньше фото- и кино­студий,

школьных театров со своими костюмер­ными, изостудий, инструментальных

ансамблей (если не считать таковыми две-три электрогитары и пионерский

барабан), оркестров. Детям неинте­ресно ходить в кружки, где на 20 человек

один планер, в спортивные секции с единственным мя­чом.

Соотношение реального и идеаль­ного в воспитании — труднейшая педагогическая

проблема. Кто только не ругал школу за отрыв от жизни, за горькие

разочарования, постигающие ее выпускников при столкновении с реальной

дей­ствительностью! Кажется, больше всего горьких слов сказали сами

выпускники. Да, в жизни не все так, как учат в школе, но это не значит, что в

школе учат неправильно. Идеальное и реальное всегда находятся в противоречии,

и педагоги вовсе не скрывают это от ребят.

Дети — наше будущее, это аксиома. Но она остается мертвой фразой, если мы

сегодня не да­дим им возможность жить по законам будущего. Детский коллектив

— модель общества завтрашне­го дня; он не только готовится к жизни, но уже

живет. Пусть же эта жизнь поменьше будет обре­менена пережитками прошлого.

Это вовсе не озна­чает, что мы воспитываем беспочвенных мечтате­лей. Практика

показывает, что особенно трудно приходится тем ребятам, кто не имеет твердой

основы, кому не на что опереться. Этой нравствен­ной опорой, особенно в

первые годы самостоятель­ной жизни, должна явиться школа, школа с эффективной

системой воспи­тания и специализированные центры по социальной работе с

детьми.

В настоящее время социология и демография семьи изучаются на факультетах

социальных наук и являются неотъемлемым атри­бутом подготовки социологов,

психологов, экономистов и соци­альных работников, т.е. широкого круга

специалистов, связанных с исследованием и разрешением сложных и острых

проблем социаль­ной сферы. Значение этих дисциплин будет возрастать по мере

по­ворота общественного мнения к последствиям современной демог­рафической

ситуации и кризиса института семьи. После 2005 г. не­обходимость активной

семейной и демографической политики ста­нет очевидной.

Настоятельной окажется потребность в научной экспертизе ре­шений, принимаемых

на всех уровнях социального управления — фе­деральном, региональном и

локально-территориальном. Важность для общества адаптации к условиям убыли

населения (депопуляция в России началась в 1992 г.) и институционального

упадка семьи за­ставит обратиться к информации об изменении пропорций брачно-

семейной и демографической структур. Сбор, обработка и интерпре­тация

подобной информации будут обязательными для эффективной деятельности

государственных, коммерческих, общественных и других организаций. Привычными

станут словосочетания «демографичес­кий и семейный менеджмент»,

«демографический консалтинг», «фамилистическая экспертиза» и т. д. Среди

популярных окажутся та­кие дисциплины, как, например, прикладная фамилистика,

социаль­но-демографическое прогнозирование, социология нового семейного

жилища, демография, микроэкономика семьи и домохозяйства, микросоциология

семьи.

Социальному работнику достаточно сложно бывает найти специальную литературу,

определенные методики, попасть на интересные семинары, тренинги, школы

повышения квалификации. Все не потому, что не проводятся исследования и

наработки в этой области, а потому, что отсутствует элементарное

финансирование библиотек, специализированных центров и т.д.

Остается надеяться, что когда-нибудь государство найдет время на решение

таких вопросов, а пока социологи, педагоги и родители надеются на свои силы и

стараются помочь детям сами.

Список литературы:

1. Андреев Ю.П. Категория "социальный институт" // Философские науки.- М.,

1984. - №1.

2. Дружинин В. Психология семьи. –М., 1996.

3. Земски М. Семья и личность. –М., 1986.

4. Майерс Д. Социальная психология. –СПб., 1997.

5. Население России. – М.,1996.

6. Немов Р.С. Практическая психология: Познание себя. Влияние на людей. –М.:

ВЛАДОС, 1998.

7. Обозов Н.Н. Межличностные отношения. –Л., 1979.

8. Плотниекс И.Э. Психология в семье. –М.: Педагогика, 1991.

9. Рогов Е.И. Настольная книга практического психолога: Учеб. пособие: В 2

кн. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Гуманит. изд.центр ВЛАДОС, 1998. – Кн.

2: Работа психолога со взрослыми. Коррекционные приемы и упражнения.

10. Социология: Курс лекций./ А.А. Радугин, К.А. Радугин. –М.: Владос, 1995.

11. Фигдор Г. Дети разведенных родителей: между травмой и надеждой. –М., 1995.